Том 3. Рассказы 1972-1974 годов - Страница 166

166

Библиотекарша очень расстроилась… Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок.

Тут персонажи соскочили со своих полок, задвигали стульями…

– В темпе, в темпе! – покрикивал некто канцелярского облика, лысый. – Продолжим. Кто ещё хочет сказать об Иване-дураке? Просьба: не повторяться. И – короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?

– Позвольте? – это спрашивала Бедная Лиза.

– Давай, Лиза, – сказал Лысый.

– Я сама тоже из крестьян, – начала Бедная Лиза, – вы все знаете, какая я бедная…

– Знаем, знаем! – зашумели все. – Давай короче!

– Мне стыдно, – горячо продолжала Бедная Лиза, – что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?

– Выгнать! – крикнули с места.

– Тихо! – строго сказал Лысый конторский. – Что ты предлагаешь, Лиза?

– Пускай достанет справку, что он умный, – сказала Лиза.

Тут все одобрительно зашумели.

– Правильно!

– Пускай достанет! Или пускай убирается!..

– Какие вы, однако, прыткие, – сказал огромный Илья Муромец. Он сидел на своей полке – не мог встать. – Разорались. Где он её достанет? Легко сказать…

– У Мудреца, – Лысый, который вёл собрание, сердито стукнул ладонью по столу. – Илья, я тебе слова не давал!

– А я тебя не спрашивал. И спрашивать не собираюсь. Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. И промокашкой закусывать. Крыса конторская.

– Ну, начинается! – недовольно сказал Обломов. – Илья, тебе бы только лаяться. А чем плохое предложение: пускай достанет справку. Мне тоже неловко рядом с дураком сидеть. От него портянками пахнет… Да и никому, я думаю, не…

– Цыть! – громыхнул Илья. – Неловко ему. А палицей по башке хошь? Достану!

Тут какой-то, явно лишний, заметил:

– Междоусобица.

– А? – не понял Конторский.

– Междоусобица, – сказал Лишний. – Пропадём.

– Кто пропадёт? – Илья тоже не видел опасности, о какой говорил Лишний. – Сиди тут, гусарчик! А то достану тоже разок…

– Требую удовлетворения! – вскочил Лишний.

– Да сядь! – сказал Конторский. – Какое удовлетворение?

– Требую удовлетворения: этот сидень карачаровский меня оскорбил.

– Сядь, – сказал и Обломов. – Чего с Иваном-то делать?

Все задумались. Иван-дурак сидел в углу, делал что-то такое из полы своего армяка, вроде ухо.

– Думайте, думайте, – сказал он. – Умники нашлись… Доктора.

– Не груби, Иван, – сказал Конторский. – О нём же думают, понимаешь, и он же ещё сидит грубит. Как ты насчёт справки? Может, сходишь возьмёшь?

– Где?

– У Мудреца… Надо же что-то делать. Я тоже склоняюсь…

– А я не склоняюсь! – бухнул опять Илья. – Склоняется он. Ну и склоняйся сколько влезет. Не ходи, Ванька. Чушь какую-то выдумали – справку… Кто это со справкой выскочил? Лизка? Ты чего, девка?

– А ничего! – воскликнула Бедная Лиза. – Если ты сидишь, то и все должны сидеть? Не пройдёт у вас, дядя Илья, эта сидячая агитация! Я присоединяюсь к требованию ведущего: надо что-то делать. – И она ещё раз сказала звонко и убедительно: – Надо что-то делать!

Все задумались.

А Илья нахмурился.

– Какая-то «сидячая агитация», – проворчал он. – Выдумывает чего ни попадя. Какая агитация?

– Да такая самая! – вскинулся на него Обломов. – Сидячая, тебе сказали. «Ка-ка-ая». Помолчи, пожалуйста. Надо, конечно, что-то делать, друзья. Надо только понять: что делать-то?

– И всё же я требую удовлетворения! – вспомнил свою обиду Лишний. – Я вызываю этого горлопана (к Илье) на дуэль.

– Сядь! – крикнул Конторский на Лишнего. – Дело делать или дуэлями заниматься? Хватит дурака валять. И так уж ухлопали сколько… Дело надо делать, а не бегать по лесам с пистолетами.

Тут все взволновались, зашумели одобрительно.

– Я бы вообще запретил эти дуэли! – крикнул бледный Ленский.

– Трус, – сказал ему Онегин.

– Кто трус?

– Ты трус.

– А ты – лодырь. Шулер. Развратник. Циник.

– А пошли на Волгу! – крикнул вдруг какой-то гулевой атаман. – Сарынь на кичку!

– Сядь! – обозлился Конторский. – А то я те покажу «сарынь». Задвину за шкаф вон – поорёшь там. Ещё раз спрашиваю: что будем делать?

– Иди ко мне, Атаман, – позвал Илья казака. – Чего-то скажу.

– Предупреждаю, – сказал Конторский, – если затеете какую-нибудь свару… вам головы не сносить. Тоже мне, понимаешь, самородки.

– Сказать ничего нельзя! – горько возмутился Илья. – Чего вы?! Собаки какие-то, истинный бог: как ни скажешь – всё не так.

– Только не делайте, пожалуйста, вид, – с презрением молвил Онегин, обращаясь к Илье и к казаку, – что только вы одни из народа. Мы тоже – народ.

– Счас они будут рубахи на груди рвать, – молвил некий мелкий персонаж вроде гоголевского Акакия Акакиевича. – Рукава будут жевать…

– Да зачем же мне рукава жевать? – искренне спросил казачий атаман. – Я тебя на одну ладошку посажу, а другой прихлопну.

– Всё – междоусобица, – грустно сказал Лишний. – Ничего теперь вообще не сделаем. Вдобавок ещё и пропадём.

– Айда на Волгу! – кликнул опять Атаман. – Хоть погуляем.

– Сиди, – сердито сказал Обломов. – Гуляка… Все бы гулять, все бы им гулять! Дело надо делать, а не гулять.

– А-а-а, – вдруг зловеще тихо протянул Атаман, – вот кохо я искал-то всю жнзню. Вот кохо мне надоть-то… – И потащил из ножен саблю. – Вот кому я счас кровя-то пущу…

Все повскакали с мест…

166